Гостевая комната

Комната для гостей, которая легко может стать прибежищем ещё одного члена прайда.

Томас быстро распихал вещи по отделениям шкафа (по сути, он вовсе не был таким уж аккуратистом, – скорее наоборот, – да и не случилось бы в сумке ничего ни со свитерами, ни с джинсам, но ему почему-то показалось, что бросить их прямо в рюкзаке было бы неправильно. В конце концов, для чего-то ведь нужен гостевой шкаф, верно?) и вытащил из рюкзака фотоаппарат.
Пока фотографировать было особенно нечего, - вряд ли в редакции заинтересуются просто фотографиями без сюжета и в стиле «семья собралась на праздник», однако он не терял надежды, что вся эта публика оживится и он сможет сделать хотя бы живые, интересные кадры, которые хорошо проиллюстрируют статью об одной из существующих в Лондоне неформальных организаций.
Надо будет только выяснить, что же их все же всех объединяет, а также узнать, не будут ли они против того, что их фотографируют?
Будет глупо, если он полвечера будет таскать с собой камеру в чехле, а в итоге ни одного кадра сделать не получится.
Парень положил камеру на топчан и прошелся по комнате.
Отчего-то на месте ему не сиделось – хотелось пробежаться по траве или лесу, стены словно бы давили со всех сторон.
Еще повезло, что они – не темные.
Светлые бревенчатые стены – некрашеное дерево, которое было естественнее всего в этом домике в лесу – дорогие отделочные материалы для этой комнаты были неуместны.
Но даже несмотря на эту простоту обстановки, казалось, что даже она слишком сложна, и что в комнате душно. Хотелось выбежать из дома – куда угодно.
Решив, что возвращаться к остальной компании пока рано, – он ведь только ушел, не стоит отвлекать людей от разговоров, парень сделал пару шагов по направлению к двери на балкон (по размерам этот балкон вполне мог поспорить с верандой) – там, по крайней мере, будет легче.
Там, с балкона, можно видеть лес: деревья, деревья и ничего кроме них.
Никаких примет цивилизации.
Однако дойти до балкона он не успел. В дверь гостевой кто-то постучался – вежливо, но при этом сообщая, что не уйдет, пока его (или ее) не впустят.
И кто это?
Таира?
Но она ведь собиралась пойти на «свой чердак» и заниматься какими-то своими делами?
Линдлей открыл дверь и с неподдельным удивлением посмотрел на Хельгу, с которой – чего скрывать – он как раз и собирался тесно пообщаться.
Если он собирается писать статью об этих выходных, Хельга может дать ему чуть ли не больше материала, чем все остальные, вместе взятые.
– Хельга? Но вы ведь собирались ждать меня внизу, – парень широко улыбнулся, выбрасывая из головы все неуместные мысли о неприятии благ цивилизации и мечты о беге через лес. – Ваш рассказ о том, где «ловятся» чудо-пирожные, настолько не может ждать?

>>>> Гостинная


«Извини, Томас, но рассиживаться нет времени. Скоро с тобой начнет происходить кое что не слишком приятное… И ты должен находиться под надзором, что бы не причинить вреда себе и окружающим», - подумала кошка, останавливаясь перед дверью в гостевую комнату. Короткий стук в дверь и она громко предупредила:
- Я вхожу! – Таира толкнула дверь и вошла. – Прошу прощения, но мы уже начинаем и не хочется, что бы наш гость пропустил начало мероприятия, – кошка отбросила первоначальную осторожность. По расчетам нимира, кот должен быть поглощен новыми ощущениями, да и критичность к словам высшего понижена, тем более в полнолуние. – Хельга, я позабочусь о нашем госте, ты можешь уже спускаться.
Таира отошла от двери в сторону, пропуская кошку. Потом перевела взгляд на кота. Каким будет его зверь? Тай снова не позволила себе потревожить его зверя, который итак тревожно возился, словно принюхиваясь. Только послала волну, которая должна успокоить его тревогу. Совсем скоро. Совсем немного осталось. Томас-человек исчезнет и останется только Томас-оборотень. Как этот мужчина воспримет свою сущность?
- Томас, пойдем скорее, - Тай беззаботно улыбнулась.

Разговор о пирожных – находке Хельги, и о самой Хельге как владелице собственного бизнеса не успел набрать обороты.
Собственно, это была еще даже не беседа, а так, завязь для разговора, не развившееся до полноценного общения нечто…
Впрочем, Томас был почти рад такому повороту дела – Хельга слишком интриговала его, к разговору к ней стоило подойти обстоятельно, обдуманно; составить систему вопросов, продумать план возможной статьи, выудить из девушки максимальное количество информации.
Часто, когда ты получаешь о ком-то действительно много сведений, уже обдуманный газетный материал меняет акценты, направленность, тему, становится принципиально другим и начинает сиять как ограненный алмаз.
Инстинктивно парень понимал, что материал о его собеседнице как раз может быть из таких. Именно такие статьи и получают Пулитцеровскую премию…
Отчасти от того, что статья о Хельге, возможно обладала высоким потенциалом, парень, как это ни парадоксально, и радовался тому, что беседа с ней отложилась на неопределенно далекое «потом».
Сейчас он не чувствовал себя ни журналистом, способным написать хорошую статью, ни вообще сколько-нибудь адекватным человеком.

Узорная балконная дверь то и дело приковывала взгляд – но Томас до конца не отдавал себе отчета в том, что хочет сделать. Выйти на балкон? Прорваться туда, ломая хрупкое стекло? Выпрыгнуть с балкона вниз и бежать, бежать, до тех пор пока не останется дыхания и даже дольше?
Он не знал.
Казалось, вся эта комната, весь этот дом пронизаны странной энергией, которая сгущалась и словно бы танцевала в воздухе – как перед грозой.
Если энергия может танцевать.
Это недо-электричество ощущалось как живое – как неведомые, фантастические электрические скаты, которые волею судьбы живут не в далеком океане, а прямо здесь, на земле, в пригороде Лондона, и ликуют, чувствуя приближение шторма, потому что только тогда они могут быть по-настоящему свободны…
Воздух как будто раскалился…
Близилась перемена.
Что-то сдвигалось, смещалось, но что именно?
Откуда идут эти изменения?
И есть ли они вообще или только кажутся?
Вошедшая в комнату Таира, гибко проскользнувшая в дверь Хельга – все это воспринималось Томасом просто как картинка, видимая краем глаза. Никак не как часть его единственной и неповторимой жизни…
Впрочем, приход Таиры чуть привел его в чувство – мысли о тесноте помещения, наслаждении свободой бега и возрастающем в домике напряжении отошли на второй план.
Появилась способность – и потребность – чем-то интересоваться. Стать собой. Спрашивать о чем-то.
Чем он, собственно, и занялся, подходя к девушке со смешной прической – пряди волос, и без того смотревшиеся необычно из-за своего разноцветья, сейчас немного растрепались и выглядели еще более забавно.
Делая вид, что ничего не происходит, - просто общение, просто вопросы, - Томас в почти-не-наигранном-удивлении округлил глаза и спросил:
– Какого еще мероприятия? И зачем идти обязательно «скорее»? Какой смысл в спешке?

Песнь луны звучала всё явнее. «Не бойся, котенок. Это будет больно… словно оживший кошмар… тебе будет безумно страшно, ты впадешь в панику, попытаешься убежать, с утра ты будешь пытаться понять, что же это было… Решишь, что мы тебя чем-то опоили и это были галлюцинации. Но сам будешь понимать, что это будет ложью…» - Таира состроила лукавую гримаску:
- Том, ты боишься? – она подошла ближе, взяла его под руку и мягко, но уверенно повела его к выходу. – Сколько вопросов… Не проще ли всё увидеть своими глазами?
Едва она договорила фразу, как поняла, что действует с тактичностью озверевшего носорога. «Однако… Луна действует и на меня, что не говори…» - кошка выпустила локоть спутника.
- Любые события должны когда-то начаться. Обычно мы начинаем, когда все собираются вместе. Сейчас у нас гость – ты. Все уже собрались, ждем тебя… - Тай вздохнула. – Ну, это как разрезание именинного торта. Все должны быть в комнате…