Дом Ковегора при Церкви Святого Патрика

Церковь

Войдя в дом, небольшой, уютный, "в деревенском" стиле, Аластор с интересом осмотрелся. Дома могут рассказать об их владельце куда больше людей, как и вещи. Нужно только их уметь слушать. В отличие от знакомства с церковью, знакомство с домом можно было отложить до момента, когда он останется один. Но кое-что можно было сказать и сейчас. Дом был уютным, но слишком... Было ощущение гостиницы, которая когда-то была частным домом, в котором жила любящая семья.
Тепло этой любви ещё сохранилось и придавало уют дому, но большое количество людей, часто сменявших друг друга, уже сделали его безликим и чуть отчуждённым. Слишком много личностей смешалось в этих стенах, и ни одна из них не могла выйти вперёд и показать свою индивидуальность.
Привычным движением, словно был здесь не раз и не два, он повесил плащ на тяжёлую сосновую вешалку у входа.

Майкл не слишком часто бывал дома у Саймона – чаще всего они встречались в церкви, – в домик начальника он заходил, по сути, лишь дважды.
В первый раз – когда его только утверждали на должность помощника священника (преподобный Флетчер тогда сказал, что спокойнее будет обо всем договориться у него дома, – разговор будет долгим, а из-за церковных праздников как раз в тот момент в церкви был наплыв прихожан, и его постоянно отвлекали).
Во второй – когда несколько месяцев назад у него возникла неотложная проблема, связанная с воскресной школой и согласованием с Центром Святого Патрика – разобраться с ней нужно было срочно, а Саймон был тогда дома и не собирался в ближайшее время возвращаться в церковь.
За несколько месяцев, прошедших с того времени, пока его здесь не было, дом изменился.
Саймон и прежде старался поддерживать уют в ним лишь постольку-поскольку: истинным домом для него была церковь.
Нет, разумеется, в его домике было чисто, все стояло на своих местах, а кресло у камина так и приглашало, чтобы в него сели…
Однако это была заслуга не Саймона, а предыдущего священника, который какое-то время жил здесь вместе со своей семьей – именно они тут все и обустроили, но уже давно переехал в новый дом, побольше.
Преподобный Флетчер предпочел оставить здесь все, как было при них.
Теперь же в доме не осталось практически ничего ни от Саймона – как будто бы дом знал о его смерти, ни от семьи Макдугаллов.
Словно домик принял решение избавиться от всего, что связывало его с прежними жильцами.
Словно он готовился принять нового обитателя.
Наблюдая за тем, как Аластор вытаскивает из сумки вещи («Преимущественно простые, потрепанные, «дорожные» – видимо, он и правда много путешествует»),
Майкл произнес, отвечая на его вопрос:
– Сложно сказать, каким он был человеком… Очень заботливым – всегда находил время на то, чтобы пообщаться с прихожанами. Очень замкнутым – своими личными секретами предпочитал ни с кем не делиться. – Мужчина вспомнил все моменты, вызывавшие чувство, что он соприкасается с тайной, – за годы общения с Саймоном их скопилось немало: странные разговоры, отголоски непонятных фраз, необычные вещи, которые он замечал на столе отца Флетчера, и немного помолчал, размышляя о том, сколько же таких моментов уже никогда не будут разгаданы. – Что же до его дома, можете по этому поводу не волноваться – своим настоящим домом он считал церковь, и именно в нее вкладывал душу, сюда он приходил чаще всего лишь для того, чтобы спать, основные дела у него были за пределами этого дома. Так что ни о каком неуважении и быть не может, дом этот может считаться вашим с сегодняшнего же дня, если, конечно, вам тут нравится. Вам ведь нравится?
Он держался все еще отстраненно, но агрессии в его голосе уже не было.
Что толку злиться и быть нелюбезным, если это все равно ничего не изменит.
Сцена, которую Майкл наблюдал в церкви, могла бы сильнее оттолкнуть его от нового знакомого, но этого не произошло.
Если он такой странный, что общается с чем-то невидимым, и ведет себя словно не от мира сего, он и сам на этой должности не удержится.
А если его безумное поведение имеет логичное объяснение (Майкл вдруг вспомнил детей из Центра, у которых наблюдались необычные способности – может быть, странное поведение Сангрейма – ария из той же оперы? Если в мире возможна одна необычная вещь, то почему бы не существовать и другой?..), что маловероятно, я это и так узнаю.
Если конечно, буду делать то, что собирался и действительно начну следить за тем, что он делает и как себя ведет.

Представив отца Флетчера, который и домой-то заходил нечасто (если он был не в церкви, то, скорее всего, отсутствовал по каким-то своим делам, о которых никогда не рассказывал), работающим в саду, Майкл чуть заметно улыбнулся.
Когда-то этот сад был ухоженным… Джеймс и Хэлен Макдугалл много лет назад посадили у домика розовые кусты, а чуть подальше – яблоневые, вишневые и сливовые деревья…
Потом это все пришло в запустенье еще задолго до того, как в домике священника поселился Саймон, – деревья одичали и перестали давать плоды, а розовые кусты парадоксально сильно разрослись и стали похожи скорее на лесные заросли, чем на декоративные кусты, призванные украшать палисадник…
Когда во вступление домом вступил Саймон, он также ничего не стал делать с окружающим его жилище «лесом», предоставляя ему расти, как тому хочется…
Кажется, сейчас эти заросли даже обрели разум и вступили с домиком в симбиоз – даже после стольких лет беспорядочного роста розовых кустов к домику можно было пройти без особого труда.
Каменную дорожку, ведущую к двери, розовые заросли почему-то не трогали…
– Да, вы угадали, в саду отец Флетчера работать не любил. – сказал Майкл с улыбкой, при этом улыбался он не собеседнику, а своим мыслям. – Иногда он говорил, что жалеет, что ничего не делает в саду, но лично мне всегда казалось, что он и не знает, как к этим растениям подойти и с чего начать…
Второй вопрос Аластора поставил его в тупик.
Как это он понял – я же вроде стараюсь не показывать, что чувствую и как к нему отношусь?
В любом случае правду – о том, что так напряжен я только при общении с ним (а уж тем более причины этого) я ему точно говорить не собираюсь!
Что может быть проще, чем жизнерадостно улыбнуться и сказать: «Вам просто кажется, я вовсе не напряжен. Все в порядке»?
Как оказалось, ничего сложнее этого нет. Язык просто не захотел выговаривать ни одно из этих слов – вместо этого Майкл чуть не выпалил: «Да, я напряжен и так я веду себя только с вами– просто потому, что не знаю, чего от вас ждать, и не понимаю, за какие заслуги вас сделали главным священником», – против своей воли.
Попытавшись еще пару раз произнести заведомую неправду, и потерпев неудачу, Майкл даже не столько испугался, разозлился…
Он не понимал, что это такое творится, и был совершенно обескуражен.
Раньше ему не приходилось чувствовать, что он хочет говорить и при этом не может.
Обнаружилось, что это одна из самых неприятных вещей на свете.
«А если не отвечать на вопрос, а попробовать сказать что-то другое?», – подумал Майкл и, недолго думая, произнес:
– Прошу меня простить, но мне, кажется, надо идти – к тому же мне хотелось бы дать вам шанс устроить в новом доме… Вы только пришли в него в первый раз и наверное, хотите его изучить… С вашего позволения, я вас оставлю.
Очень жаль, что вышло так, будто он ушел от ответа на заданный вопрос, проигнорировав его, но что еще оставалось делать, если язык взбунтовался и отказался говорить то единственное, что Майкл сказать мог?
Не выдавать же ему правду – прямо во время первого знакомства?

Обсуждать планы на завтрашнюю службу Майклу не хотелось – тем более, что с отцом Флетчером они никогда их и не обговаривали…
Так уж повелось, что службой – тем, как ее вести и какую тему выбрать для проповеди, всегда заведовал Саймон, и Престон никогда в эти дела не лез.
У него были свои дела – именно он занимался мелкими вопросами, связанными с функционированием Церкви (взять хотя бы поставку свечей для обрядов, – это казалось мелочью, но в случае, если к воскресной службе в церкви не было достаточного количества свечей, в воздухе начинало пахнуть катастрофой и служба грозила сорваться), а также вопросами взаимодействия с руководством Центра Святого Патрика…
Кроме этого, к еженедельным службам он не имел никакого отношения, но, к своему удивлению обнаружил Майкл, он не возражал бы, чтобы это изменилось.
Прошлая модель работы изрядно набила ему оскомину за все эти годы – любые перемены казались переменами к лучшему…
«Если я не могу перейти на новую должность, пусть хотя бы обязанности будут чуть другими и форма работы другой.
Если бы еще пришлось работать не с Аластором, а с кем-то другим, было бы совсем хорошо».
По правде сказать, Сангрейм был не так плох – Престону могли дать куда худшего начальника.
Даже кое-кто из нынешних высших чинов церкви мог быть хуже, чем Аластор.
Но конкретно в Аласторе Майкл видел что-то странное, и это странное не то, что пугало его, – скорее угнетало.
К примеру, что это такое было с ним несколько минут назад?
Почему он не смог заговорить и сказать неправду?
Мужчина интуитивно догадывался, что дело было в собеседнике, но доказать этого не мог…
Ну что ж, пока этого нельзя доказать, будем держаться с ним мило.
Уже практически дойдя до выхода, Майкл повернулся и ответил:
– Вы ни от чего меня не оторвали, – в тот момент у меня как раз было затишье, и мне все равно нечего было бы делать. И разумеется, вечером у меня найдется время – нам надо много чего обсудить. Ждите меня ровно в восемь, обещаю, я приду.

За несколько часов домик Ковегора из "гостиницы" превратился в то, что без натяжки можно было назвать домом, а многие сказали бы даже, что это особо уютный дом. При том, что обстановка, мебель, даже занавески остались прежними, всё это неуловимо изменилось. Словно сама атмосфера стала другой. Так хаотично брошенные в вазу цветы превращаются в изящный букет всего от нескольких прикосновений.
К тому же появились какие-то личные предметы, придающие обжитость и ухоженность маленькому домику. На письменном столе появилась деревянная шкатулка с фигуркой свернувшегося клубком кота на крышке. Небольшое зеркало появилось над дверью спальни.
На стенах гостиной висело несколько предметов, больше всего напоминающих сувениры из экзотических путешествий (колокольчики Ветра), а на двери, выходящей в сад, можно было увидеть нечто, похожее на "ловца снов"...

Аластор был в саду. Тёмно-синие джинсы и белый джемпер были странным выбором для работы с цветником, однако судя по тому, что правая сторона розовых зарослей приобрела более ухоженный вид (при этом не утратив очарования дикости), а одежда оставалась того же оттенка, мужчина знал что делает.

Время до встречи с новым ковегором церкви пролетело практически незаметно.
Почти весь день ушел на подготовку к занятиям в вечерней школе – Майкл на удивление долго выбирал притчу, которую надо будет прочесть, и составлял вопросы, которые нужно будет задать детям из Центра.
Был еще только четверг, и до воскресенья можно было не переживать, но мужчина любил все делать заранее.
Если не приготовиться к какому-нибудь событию с запасом в несколько дней, велика вероятность, что этот день наступит, а готово все еще ничего не будет…
Однако дневные хлопоты подошли к концу – история для учеников, которые придут на занятия в воскресенье, была, наконец, подобрана и можно было перестать беспокоиться хотя бы об этом и начать волноваться о другом.
Хотя бы о предстоящей встрече.
Престон кинул быстрый взгляд на часы, и, увидев, что стрелки неуклонно приближаются к восьми, встал из-за стола и быстрым шагом направился к выходу из церкви.
Опаздывать на первую же назначенную встречу с новым священником и портить отношения сильнее все-таки не хотелось…
Когда до бывшего домика Флетчера осталось буквально пару шагов, мужчина немного притормозил – мчась вперед с прежней скоростью, можно было не разглядеть всего, что изменилось в саду.
Хотя, когда он остановился, в голову пришла уже другая мысль – как это можно было не заметить?
Розовые кусты выглядели настолько аккуратнее, что теперь возникало впечатление, что за ними последние годы тщательно и кропотливо ухаживали, постригая слишком разросшиеся ветки, но не слишком зацикливаясь на этом…
В садах, где хозяин чересчур акцентирует внимание на каждой травинке и каждой веточке, красота деревьев и кустов смотрится слишком искусственно, а здесь все казалось ухоженным и в том же время по-природному естественным.
Как это он успел так скоро привести сад в порядок? И что, он прямо в этой одежде этим занимался? Тогда почему на ней – ни пятнышка? – удивленно подумал Майкл и чуть было не высказал эту мысль вслух, но остановился, успев сказать только:
– Как вы так быстро…
В конце концов, это было не его дело.
Мужчина подошел к Аластору ближе и произнес:
– Ну вот, я пришел, и даже без опоздания… Вы хотели обсудить нашу ближайшую работу, не так ли? Поговорим об этом здесь или пройдем в дом?

Мужчина поднял голову и, увидев Майкла, улыбнулся.
- Уже восемь? Надо же, за этой работой летит время. - Аластор поднялся, положив секатор на землю и стягивая толстые садовые перчатки. - Разумеется, мы пройдём в дом, Майкл. Сад хорош, чтобы им любоваться, хорош для романтических свиданий. Но не для деловых встреч.
Он улыбнулся и направился к двери в дом. Когда дверь распахнулась, колокольчики мелодично зазвенели. Этот звук успокаивал и дарил умиротворение.
- Хотите чаю, Майкл? - заметив удивление, он засмеялся - Что, вам никогда не предлагали чаю? Мне определённо это не помешает. Располагайтесь, я сейчас вернусь.

Мелодичный звон колокольчиков прозвучал – помимо ожидания – очень приятно…
Майклу вообще нравились такие штуки и если он видел их где-нибудь, старался коснуться, чтобы услышать, а как звучит этот?
«Трели» колокольчиков могли звучать похоже, но на самом деле ни один не звучал одинаково с другим – мелодию одной штуки со странным названием «музыка ветра» от другой можно было отличить легко.
Если действительно слушать.
Если действительно вслушиваться.
Если не обращать внимания на то, что она «охраняет» дверь в дом человека, которого ты не понимаешь,
и который тебе не слишком нравится…
Пока Аластор ходил на кухню за чаем, Престон осматривался – не каждый день бываешь в гостях у новых
людей, к тому же он все еще не оставлял попыток попытаться понять нового священника.
Если им все-таки придется работать вместе, лучше узнать нового ковегора лучше.
Человек, в котором ты разобрался, обычно вызывает меньше раздражения, чем тот, чья душа – темный лес.
Комната выглядела необычно – и, так же, как и с садом, Престону показалось, что она изменилась как-то слишком быстро…
Так переделать дом и добавить в интерьер столько мелочей можно было за одну неделю, но никак не за один день…
В комнате было столько новых предметов и новых мелких деталей, что трудно было на чем-то остановить взгляд…
Первым, на что Майкл обратил внимание, была шкатулка с кошкой на крышке, которая удивительно, но казалась живой.
Он подошел, чтобы рассмотреть ее поближе и сразу же услышал за спиной шаги хозяина дома…
Мужчина повернулся к Аластору и сказал:
– Сколько у вас всего интересного: разные милые безделушки, и все остальное… Это
у вас все – из ваших поездок? Вы же, кажется, говорили, что много ездите, и редко выполняете роль священника «на месте»? Это все –
сувениры из командировок?

Аластор улыбнулся и поставил чашки на стол.
- Можно и так сказать. Я много путешествую.
Как по делам церкви, так и лично для себя. И всё это, - он обвёл рукой комнату.- действительно, память о путешествиях. Но не все они связаны с моей работой.
Разлив чай, мужчина протянул чашку собеседнику.
- А вы любите путешествовать, Майкл?
Мне всегда казалось, что это удивительно. Наверное именно поэтому меня не тяготит смена "декораций"
Говоря это, он едва заметно улыбнулся.
Нужно было узнать Престона ближе, так или иначе, но Майкл наверняка заметит много странностей.
Нужно было определить, стоит ли этого опасаться.

Майкл сделал глоток из чашки и улыбнулся – чай пах лесной земляникой, медом и какой-то трудно определимой душистой травой.
Он еще раз посмотрел в сторону заинтересовавшей его шкатулки с кошкой на крышке и моргнул – ему показалось, что кошка стала казаться еще более живой, – настолько, что она на миг сверкнула изумрудными глазами, а потом снова прикрыла веки и задремала.
«Но ведь такого не может быть?
Вырезанные на шкатулке кошки не оживают?
Должно быть, я подсознательно хочу увидеть в доме нового священника что-то необычное, потому и мерещится всякое
Ничего нет в этом доме необычного.
Это – просто дом».
Мужчина быстро отвел взгляд от затейливой вещицы, чтобы ему не примерещилось еще что-нибудь, и сказал:
– Честно говоря, я не знаю, что вам ответить. Наверное, люблю, но мне как-то не доводилось – я почти нигде не был. – Задумавшись о том, что это и правда так, он за всю жизнь провел рядом с лондонской Церковью Святого Патрика и практически не уезжал от нее дальше Северной Ирландии, где бывал по делам церкви, Майкл чуть печально добавил:
– Но я все еще надеюсь где-то побывать – каждый год надеюсь куда-то отправиться, и не по делам церкви, а просто так… И каждый год думаю, что это получится в следующем году.
Наверное, мне «менять декорации» дается все же тяжелее, чем вам…
А как вы выбираете места, куда хотите поехать, раз вы сказали, что ваши поездки связаны не только с работой?

- Путешествия помогают нам узнать людей, Майкл, узнать мир и понять его. - мужчина сделал глоток из своей чашки и откинулся на спинку кресла с улыбкой наблюдая за собеседником. - В мире не существует вопросов, на которые нет ответов, есть лишь люди которые не готовы принять ответ если он им не нравится. Путешествия учат нас этому лучше чем что бы то ни было другое. Поэтому если я сталкиваюсь с вопросом который не могу решить, я отправляюсь туда, где можно найти решение.
Подобная речь была чем-то вроде попытки навести мост, точнее выяснить на какой опоре он будет стоять. Понять суть человека прежде чем вовлекать его во что-то, что может быть для него опасным. Магу хотелось понять, должен ли он стараться держать помощника в стороне или же при необходимости ему до определённой степени можно довериться.
- Вот вам например, я кажусь странным человеком, скорее даже чудаком. И вы можете для себя определить несколько вероятных причин моих чудачестви остановиться для себя на одной из них. Возможно не верной, но точно той, которая кажется вам более вероятной. Вопрос состоит в том, как быстро вы сможете сменить свою точку зрения если выясниться, что она не верна, и сможете ли принять самую дикую на ваш взгляд если она окажется верной?

Вопрос о причине поступков Аластора Майкл предпочел проигнорировать.
Аластор, который идет по церкви, словно общаясь с пустотой, - для чего это было?
Аластор, который соглашается на должность главного священника, совсем не желая этого, - почему он это делает?
Престон действительно пытался решить для себя этот вопрос, но кто сказал, что он его решил?
Новый ковегор определенно задает слишком сложные вопросы.
Вопросы, ответы на которые пока не определены.
Он посмотрел на Аластора, в задумчивости проводящего пальцами по крышке шкатулки, - на миг Майклу даже показалось, что крышка на миг стала объемной и словно бы приподнялась, - и пожал плечами:
- Чего жду? А вам не кажется немного преждевременным говорить об этом? Надеюсь, что то, чего я могу ждать, - это плодотворное сотрудничество и развитие нашей Церкви, что же еще... Но пока об этом и правда говорить рано. - Мужчина встал и прошелся по комнате.- И, кстати, о плодотворном сотрудничестве... Вы кажется, вызвали меня, чтобы потолковать о ближайшей воскресной службе и о церковных службах в целом, а пока мы не сказали об этом ни слова... Может, приступим?
Говорить об опасениях Майкл тоже не решился.
Пока его главные опасения были связаны с тем моментом, когда он выпалил на ответ на вопрос Аластора чистую правду, хотя совсем этого делать не собирался.
Такого с ним раньше не случалось — значит, то, что тогда его язык не поворачивался, чтобы произнести слова лжи, было связано с его собеседником.
Но как об этом спросить, Майкл не знал.
Как можно спросить о таком?
Спрашивать же о том, не безумец ли его новый знакомый, и вовсе было верхом неприличия.
Если вопрос о том, почему Майкл тогда не смог произнести даже самую маленькую ложь, можно было задать хотя бы потом — когда он лучше разберется в Сангрейме, вопрос о его душевном здоровье точно стоит оставить при себе.
Навсегда.

- Вы очень осторожный человек, Майкл, в наше время встретить осторожного и ответственного человека большая редкость. Если такой появляется, его считают ммм чудаком, скажем так. - Аластор вернулся в кресло и улыбнулся собеседнику. - Но вы правы, нам пора заняться текущими делами. Простите мою привычку задавать сложные и порой неприятные вопросы.
Он снова улыбнулся, отправляя в рот маленький леденец и предлагая такой же Майклу.
- У отца Флетчера наверняка существовала своя система, мне не хотелось бы разрушать существующие традиции при первом же своём появлении. Поэтому я был бы вам крайне признателен если бы вы рассказали, какие темы для проповедей он счетал наиболее... актуальными, назовём это так. К тому же, насколько я знаю, вы, лично вы, Майкл посвящаете себя ещё и воскресной школе. Не знаю посвящал ли этому своё время отец Флетчер, но я бы с удовольствием послушал об этом аспекте вашей службы. Вам это нравится? Нравится работать с детьми?

Тем, что он делает в воскресной школе, Майкл действительно гордился.
Если бы ему это не нравилось, он давно нашел бы способ устраниться от этого не всегда легкого дела, но у него никогда не возникало такой потребности.
Ему нравилось отвечать на вопросы детей из Центра, если им хотелось спросить о какой-то не вполне явной истории из священной книги Церкви святого Патрика; и по душе было смотреть в ясные детские глаза.
В глазах детей никогда не было ни злобы, ни глухой ярости, ни притворства. Они были честны и чисты.
Работать с такими чистыми и неиспорченными созданиями было интересно и ни капельки не напрягало.
Престону нравилось говорить на эту тему, поэтому он смягчился и произнес:
– А как это может не нравиться? Конечно, мне это нравится, – если бы работа с детьми удовольствия не приносила, я давно бы отказался от вечерней школы и занялся чем-то другим… Иногда дети, только открывающие для себя тексты из Книги Истин, способны удивить даже нас, хотя мы считаем, что все знаем. Иногда во время разговоров с ними для нас открывается что-то новое…
А мне нравится открывать для себя что-то…
Последовав примеру Аластора, Майкл осторожно сунул в рот крохотный леденец с незнакомым вкусом – он никак не мог определить, сок из какого фрукта брался за его основу.
– Ковегор Флетчер далеко не всегда делился планами на ближайшие проповеди… - Майкл пожал плечами. – Часто случалось так, что я узнавал, о чем он будет говорить только минут за 5 до того, как он вставал за кафедру и начинал говорить… И дело тут не в том, что он что-то скрывал или не хотел рассказывать – просто иногда он выбирал тему для проповеди незадолго до ее начала. Долго не мог определиться, о чем говорить сейчас, а о чем в следующий раз. – Престон помолчал, вспоминая. – Но, кажется, как раз о планах на ближайшее воскресенье он говорил, за несколько дней до смерти… Он собирался посвятить ближайшую проповедь теме Истины, кажется… Собирался говорить о том, что есть истина в обычной жизни и в церковном смысле. Собирался рассказать прихожанам, что никогда не нужно просто верить словам, которые нам говорят. Кто бы их не говорил… Он готовился к этой проповеди, искал цитаты, даже зачитывал мне некоторые…
Одну до сих пор помню: «Выходя из тени небытия, перед нами открывается свет истины, но как больно на него смотреть»…
Майкл погрустнел, - сейчас, вспоминая о планах Саймона, он еще раз подумал о том, что человек, который эти планы строил, никогда уже их не воплотит.